– Не брезенты, а презенты. Ну, подарки так называют, например, у шляхтичей али у шведов, – спохватился Александр.
– Эй, погодь, эдак ты кому не попадя мои подарки раздашь?
В этот момент с запада донесся могучий рев приближающего монстра. Александр заскрежетал зубами от негодования – старичок даже сейчас оставался верен себе. Пришлось повысить голос:
– Хватит лясы точить! Беги к кикиморе, пусть явится к ближайшему от меня болоту и сделает дорожку к самому глубокому омуту. Я по ней побегу, чудище за мной, а когда доберемся до нужного места, дорожка под чудищем должна провалиться. Здорово я придумал?
– Здорово-то оно здорово, только нынче не ходок я на болота. Не поладили мы с прелестницей. Она меня и слушать не станет.
– Так беги и мирись! – раздраженно произнес Еремеев. – Скажи, чудовище хочет ее болото иссушить. Ты со своим порученцем жаждешь ей помочь, способ верный найден, осталось лишь ее дозволения спросить. Мы же не имеем права в ее угодьях хозяйничать.
– Она меня на дух не переносит. Хорошо, ежели попросту прогонит. А ну как мстить за слова обидные вздумает?
– Ты же не просто так заявишься, ты заботу о ней проявляешь. Женщины это ценят. – Александр едва сдерживался, чтобы не обругать лешего. – Повинись во всем, в конце концов!
– Да она такое удумала…
– Леший, времени нет. Ты хочешь два желудя получить?
– Хочу.
– Тогда дуй к своей прелестнице и убеди оказать помощь. Когда договоришься, пришли гонца. Лучше крылатого. Я должен знать, куда монстра заманивать.
– Про два желудя не забудь, ты обещал, – сказал рыжий зверек и, спрыгнув с плеча, помчался в лес.
«Ну что ж, одна козырная карта у меня в рукаве должна появиться. Хорошо бы к тому времени кроме рукава и остальное уцелело».
– Командир, – услыхав разговор Данилы, из укрытия выбрался Ларион, – с лешим говорил?
– Да, попросил помочь с одной идеей.
– В болото собираешься монстра заманить? А кикимора точно поможет? – спросил разумник.
«И все-то вы слышите, – усмехнулся Еремеев. Он прикинул расстояние до окопчика, где схоронились Ларион с Велизаром. – Хорошо, я с собой остальных не взял, а то кинулись бы боярина защищать от монстра, да только хуже бы сделали».
– Поживем – увидим, – ответил Александр, вглядываясь в стену леса перед собой.
– Может, лучше я приманкой побуду? Бегать умею…
– Ларион, мы уже все обсудили, – перебил его командир, не желая затягивать разговор. – Не будь я уверен, что у любого другого шансов выжить в разы меньше, с радостью отправил бы «счастливчика» к зубастику. Да, я почти не умею колдовать, но убегать от твари ни у кого лучше не получится, ты же сам знаешь.
– Не помню, чтобы ты показывал спину врагу.
– Потому что это самое незащищенное место. И вообще, план разработан, давай его придерживаться.
– Хорошо, командир. Я тут еще пару слов сказать хотел.
– Говори, только скорее.
– Помнишь, ты спросил, убью ли я тебя, ежели мои командиры прикажут?
– Помню твой утвердительный ответ. И что?
– Нынче все изменилось. Плевал я на приказы особистов, поскольку у меня один командир – ты и лишь твои приказы я выполняю.
– Вот и здорово. В таком случае давай в укрытие! Это приказ.
Еремеев снова взглянул на небо, которое стало еще темнее. Скомандовал Жучке, чтобы та тоже притаилась.
«Ну и погодка нынче, вечером светлее бывает. Может, оно и к лучшему? Раз тварь огнем плеваться умеет, то дождик ее пыл охладит».
Обычная тропинка, по которой леший с легкостью ходил в гости к подруге, сегодня показалась ему настоящим кошмаром: твердый настил, выложенный кикиморой специально для него, исчез. Добираться пришлось чуть не по грудь в грязной жиже, раз десять окунувшись в нее с головой, и постоянно счищать цеплявшиеся к ногам приставучие водоросли. То и дело на пути вставали болотные духи, пытаясь испугать одинокого путешественника, несколько раз тропинку накрывал непроглядный туман.
Наконец показался знакомый островок, но и туда попасть было непросто: сегодня кольцо мутной водицы окружало клочок суши по всему контуру. Пришлось преодолевать препятствие вплавь, при этом снизу кто-то явно хватал за ноги. Если бы не серебряные желуди, леший бы давно повернул назад, но желание завладеть бесценным сокровищем пересилило все страхи.
Старичок все-таки выбрался на знакомый островок тверди, однако кикимору на нем не застал, хотя перед самым заплывом видел ее на излюбленном пне. Гостю недвусмысленно давали понять, что ни видеть, ни общаться с ним не желают.
– Да как же так? – забормотал себе под нос леший. – Там ведь это, беда большая грядет. – Он начал мерять шагами маленький клочок земли. – Все ведь пропадет.
Дедок хорошо знал характер подруги: она любила слушать байки, выигрывать в карты, подшучивать над ним, причем далеко не безобидно, а вот смеяться над собой не позволяла. Но больше всего терпеть не могла, когда кто-то занимал ее кресло.
– А, была не была! – Леший махнул рукой и взгромоздился на любимый пенек кикиморы.
– Чаво?! – прогремело над болотом.
Невидимой силой старичка сбросило с места.
– Паразит окаянный! Недоумок сбрендивший! Сморчок, червями поеденный! Пенек трухлявый! Глист склизкий! Ты посмел позариться на святое?!
Появившаяся кикимора махнула рукой, и вылезшая из земли коряга влепила лешему такую пощечину, что он перекувырнулся в воздухе и оказался на краю островка.
Ссорились они не в первый раз, а потому старичок и не думал открывать рот, поскольку знал – стоит ему заговорить, и даму сердца не остановить даже через час.
Кикимора тем временем устроилась на пеньке, ни на секунду не останавливая поток брани:
– Наглец сопливый, подхалим каверзный… – Старушка пошла на второй круг оскорблений, закончившийся ударом по второй щеке и кувырком лешего в другую сторону.
Обычно хозяин леса не оставался в долгу, и потасовка затягивалась надолго, пока у обоих не заканчивались силы, а вместе с ними и запал. Но нынче времени не было, а потому приходилось терпеть и молчать.
– Гниль вонючая, жаба прыщавая… – Она перешла на болотную тему, что говорило о близком окончании тирады, ведь леший не проронил ни слова в ответ. Поднявшись, он так и стоял, понурив голову.
Кикимора продолжала выдавать самые скверные, по ее мнению, оскорбления:
– Анчутка бесхвостый, вурдалак беззубый и этот, как его, да ты знаешь, в общем, та еще погань.
Кикимора наконец выдохлась, а ее гость незваный так и стоял, повесив голову.
– Чего приперся, аспид?! Доконать меня вздумал своим безмолвием? Не выйдет. От скупердяйства ты скорее сдохнешь, а эта рощица поганая самому же поперек горла и встанет. Не хочется болото пачкать, а так и тянет гостеприимство проявить с милосердием вкупе: напихать в рот жижи да окунуть головой книзу деньков на сорок.
